"Одесский" брянский персонаж

Хорошая новость для тех, кому полюбились Заметки брянского старожила
Оказывается, что тот цикл из семи статей стал лишь началом сотрудничества Наума Непомнящего с газетой "Брянское время". Когда я работала над историей "Божьей коровки", Наум Непомнящий передал мне не только фотографии, но и вырезки из газет со своими статьями.
Сегодня я опубликую статью о человеке, который стал легендой послевоенного Брянска, хотя и не был никаким героем или передовиком производства. Речь идет о фотографе Фиме Маковском, о котором уже упоминалось в одной из заметок. В том, что люди старшего поколения его очень хорошо помнят, я убедилась буквально на днях, случайно услышав воспоминания одного из читателей, которыми он делился с сотрудницей отдела абонемента.
"Одесским" персонажем я назвала Маковского потому, что его чувство юмора не уступило бы даже чувству юмора знаменитой тети Симы из Одессы. Не знаю, существовала ли эта женщина на самом деле или это собирательный образ, а вот Фима Маковский жил в Брянске и запомнился многим именно своим веселым нравом и неунывающим характером.

Фима Маковский

Каждый входящий на рынок через центральный вход при всем желании не мог разминуться с растопырившейся прямо на проходе деревянной треногой. Над треногой, предупреждая возможные сомнения, красовалась рукописная табличка с категоричной надписью "ФОТОГРА­ФИЯ-ПЯТИМИНУТКА". Рядом на видавшей виды табуретке покачивал­ся эмалированный тазик с косячком плавающей поверху готовой продук­ции. Хлопотал тут невысокий, худоща­вый, с блестящей золотом фиксой во рту, хозяин "пятиминутки" Фимка Ма­ковский.
Вокруг треноги всегда кучкова­лись клиенты, фарцовщики, мазурики и просто охочие до зрелища зеваки. Фимка не столько работал, сколько давал представ­ление.
Фимка как падишах воссе­дал на табуретке. Время от времени, помешивая пожел­тевшим от химикатов пальцем в тазике, он непринужденно за­зывал клиентов:
- Мальчики, девочки, граждане, дамочки! Делайте портреты на паспорта и анкеты, на пропуска и дипломы, в семейные аль­бомы...

Письма с кордона. Письмо восьмое.

В краю непуганых браконьеров
Нынешней весной в березняке рядом с кор­доном я заметил пробегаю­щего волка. Вечером загнал кур в сарай, хотя обычно они ночуют на заборе, и решил поставить в конюшню коня. Но конь Уаз имел о волчьей опасности свое мнение и сбе­жал пастись в лес. Поймать его я не сумел и отправился спать.

Сон не приходил, сколько я ни считал до ста и об­ратно. Все думалось, что вол­ки  уже ужинают глупым Уазом, а он скотина казен­ная, подотчетная. Часа в два ночи я взял краюху хлеба, уздечку и отправится на по­иски. Луны не было. Звезды заволокло плотным слоем об­лаков. Я шел по тропинке, прислушивался, иногда звал. Наконец услышал, как по­трескивают ветки: Уаз шел навстречу. Не доходя метров десять, он остановился, тя­жело, по-человечьи, вздохнул. Я расправил уздечку, чтобы можно было без задержки накинуть ее и, протягивая хлеб, стал подходить к коню. Когда уже отчетливо было слышно его дыхание, и я хо­тел схватить за гриву, Уаз развернулся и пошагал в ча­щу. Я было сунулся за ним, но ветки неожиданно тыка­лись в лицо, жестко скользили по шее. Пришлось вернуться на тропинку. Зло на «травя­ной мешок» было так вели­ко, что, вернувшись домой, я спокойно заснул.

Наутро по следам я уви­дел, что чуть было не наки­нул уздечку на... лося. Он да­леко не ушел, стоял в том же загущенном осиннике. Но встреча не порадовала: пе­редняя нога зверя чуть по­выше копыта была раздроблена пулей, из воспаленной раны виднелись кости. Животное было обречено на гибель. Так, бывая в лесу практичес­ки ежедневно, я повстречал единственного за последние три года лося. А ведь не так давно было время, когда ред­ко какой выход в лес обхо­дился без встречи с лосями.