"БОЖЬЯ КОРОВКА"
Неожиданное продолжение: рассказ брянского инженера Наума Непомнящего
Брянское время, № 19, 1992 г.
Непомнящий позвонил в редакцию, прочитав материал «Божья коровка» о знаменитом деле «стиляг-насильников» из Брянска (1960 г.). Оказывается, в юности он вел дневник, с которым и разрешил познакомиться журналисту.
— Те ребята, которым прилепили название «Божья коровка» и пришили уголовное дело, были моложе нас на два-три года. Впрочем, я их неплохо знал. Их любовные подвиги были чудовищно преувеличены. Не знаю, зачем это было нужно. К этому времени я уехал из Брянска, но приятели мне присылали вырезки о процессе, о нем даже знаменитая Татьяна Тэсс написала, переврав имена, придумав новые клички, ситуации. От ее очерков сходила с ума вся страна, но я ей больше не верил.
Сейчас многие готовы перенести нынешние нравы на события тех лет. И с трудом представляют, что и как было тогда, в конце пятидесятых. Маленький Брянск. На работу можно устроиться только по блату. В армию брали с 19 лет. Нет телевизоров, и потому вечером «весь город» гуляет на улицах. Самое популярное место—«брод» (площадь имени Карла Маркса).
Это сейчас я даже соседа по подъезду не знаю, тогда же все знали всех, а молодые ребята друг друга — обязательно. Вот из ребят 16-ти — 17-ти лет, живущих в центре Брянска, и образовалась такая компания. Я сейчас понимаю, какие мы были разные. У каждого — свои увлечения, планы. Кстати, и девочек у нас тогда не били, и не пили тогда, и почти никто не курил.
Общество «Божья коровка»— аналог «Союза меча и орала» из знаменитых «12 стульев», книжки, которую многие из нас цитировали страницами. Конкретный повод-предложение нашего знакомого сотрудника «Брянского рабочего» как-то отвадить от газеты Севу С. Он «достал» там всех своими стихами, и они не знали, как от него отвязаться.
Тогда мы и придумали «литературно-террористическую организацию», не очень заботясь о последствиях. Несколько месяцев мы разыгрывали Севу, будто бы экзаменуя его для приема в общество. А он или верил, или показывал вид, что верит. Но и 100-метровку по нормативу ГТО пробежал, и изгнал скрип из правого ботинка, и «Да здравствует Свобода» с пожарной лестницы 2-й школы прокричал. Потом мы с «секретным заданием» отправили его в Москву, выписали «командировку», дали разрубленный «пятак», придумали пароль, «Не продадите ли партию подержанных саксофонов?» Тогда нами и заинтересовались органы...
Это были глупости молодости. Нас, например, очень развлекало, что за нами установили наружное наблюдение. Перед интересующей «их» квартирой, например, ломалась «Победа», и задумчивый товарищ долго ее ремонтировал. Выявлять «сексотов» было очень просто. У них были цивильные плащи, «кепки», но все выдавали галифе и сапоги. С одеждой тогда было туго.
А мы их дразнили. Среди наших приятелей было много ребят — детей «шишек» из КГБ, обкома. Вот мы «отмечались» в их квартирах — одна за другой, приводя агентов в ярость. Или, например, «на броде» шли вдвоем, затем подходил третий, а один уходил. Так, сменяясь, мы выясняли, кто из нас на сегодня является объектом наблюдения для «сексота».
Вы не поверите, но тогда обычный цвет уличной толпы был черный, синий. Как в Китае. Уже будучи студентом, я приехал домой на каникулы, пригласил девочку в кино. Она сделала прическу, у меня был модный «кок». Нам удалось лишь «пол-улицы» пройти, потому что собралась компания мальчишек, которые бежали поодаль и кричали на нас: «Американские шпионы». Подружка моя зашла в подъезд, надела косынку. Но все равно спустя несколько дней о ней написали в школьной стенгазете как о стиляге и нарисовали карикатуру.
Я и сегодня не могу понять: почему с такой яростью боролись со «стилягами»? В подавляющем большинстве мы жили бедно. У многих брюки, которые с удовольствием кромсали комсомольские патрули, были единственными. Помню, для Витьки Иванова история с брюками плохо кончилась. Тогда он первый срок получил, когда в ответ на оперативника накинулся. Потом он газом отравился.
Нам негде было собираться. Нашли на улице Горького атомное убежище, но нас быстро «вычислили» и «вычистили» оттуда. Зимой гнали с почтамта. Мы очень увлекались джазом, создали свой оркестр в клубе (ныне ДК Дзержинского). А каким событием был Всемирный фестиваль молодежи в 1957-м году! Мы впервые увидели иностранцев' на вокзале, и оказалась, что это улыбающиеся, веселые люди, которые не очень-то страдали в своем «капитализме».
А у нас у стадиона «Динамо» вырезали в полный рост «стиляг» из фанеры. Боролись таким образом с «буржуазным влиянием».
Я думаю, что милиция и прокуратура «подключились» к «стилягам», когда КГБ полностью в них как в организации «разочаровался». Поняли, что игра, и только.
Потом ребята из нашей компании кто поступил учиться, кто в армию ушел, и органы отыгрались тех, кто помоложе, кто «гулял» перед армией. Говорить о насилии в отношении тех бежицких девушках было смешно, тем более тем, кто их хорошо знал.
Скажу, что я с изумлением читал перечень ребят, загремевших в тюрьму как «стиляги-насильники». У двоих, например, женщин, по-моему, вообще не было, они так и не женились потом.
Судьба у них получилась очень разная. Один стал начальником треста, другой — снабженцем. Чиж спился, опустился и Сим, Боб умер. Герман, кажется, в малом предприятии работает.
Мне ведь позже другую «организацию» пытались приписать — «Сороконожку». В КГБ таскали. А началось с того, что один из наших ребят разослал всем приглашение на встречу после демобилизации с программой: «Раз — поддача, два — подача, третье — фейерверк». И была одинаковая картинка - штык, воткнутый в землю, сороконожка ползет по каске.
«Кагэбэшник» все на полном серьезе допытывался: что означает фейерверк — не взрыв ли? Кричал, что штык в землю — это капитуляция перед врагами. Говорил: «Радуйтесь, что сейчас не 53-й год».
А мы понимали, что уже не 53-й год. А вот помню: мы только начинали тогда «отходить от бедности и все ждали чего-то хорошего, вот-вот оно случится, произойдет...
Неожиданное продолжение: рассказ брянского инженера Наума Непомнящего
Брянское время, № 19, 1992 г.
Непомнящий позвонил в редакцию, прочитав материал «Божья коровка» о знаменитом деле «стиляг-насильников» из Брянска (1960 г.). Оказывается, в юности он вел дневник, с которым и разрешил познакомиться журналисту.
— Те ребята, которым прилепили название «Божья коровка» и пришили уголовное дело, были моложе нас на два-три года. Впрочем, я их неплохо знал. Их любовные подвиги были чудовищно преувеличены. Не знаю, зачем это было нужно. К этому времени я уехал из Брянска, но приятели мне присылали вырезки о процессе, о нем даже знаменитая Татьяна Тэсс написала, переврав имена, придумав новые клички, ситуации. От ее очерков сходила с ума вся страна, но я ей больше не верил.
Это сейчас я даже соседа по подъезду не знаю, тогда же все знали всех, а молодые ребята друг друга — обязательно. Вот из ребят 16-ти — 17-ти лет, живущих в центре Брянска, и образовалась такая компания. Я сейчас понимаю, какие мы были разные. У каждого — свои увлечения, планы. Кстати, и девочек у нас тогда не били, и не пили тогда, и почти никто не курил.
Тогда мы и придумали «литературно-террористическую организацию», не очень заботясь о последствиях. Несколько месяцев мы разыгрывали Севу, будто бы экзаменуя его для приема в общество. А он или верил, или показывал вид, что верит. Но и 100-метровку по нормативу ГТО пробежал, и изгнал скрип из правого ботинка, и «Да здравствует Свобода» с пожарной лестницы 2-й школы прокричал. Потом мы с «секретным заданием» отправили его в Москву, выписали «командировку», дали разрубленный «пятак», придумали пароль, «Не продадите ли партию подержанных саксофонов?» Тогда нами и заинтересовались органы...
Это были глупости молодости. Нас, например, очень развлекало, что за нами установили наружное наблюдение. Перед интересующей «их» квартирой, например, ломалась «Победа», и задумчивый товарищ долго ее ремонтировал. Выявлять «сексотов» было очень просто. У них были цивильные плащи, «кепки», но все выдавали галифе и сапоги. С одеждой тогда было туго.
А мы их дразнили. Среди наших приятелей было много ребят — детей «шишек» из КГБ, обкома. Вот мы «отмечались» в их квартирах — одна за другой, приводя агентов в ярость. Или, например, «на броде» шли вдвоем, затем подходил третий, а один уходил. Так, сменяясь, мы выясняли, кто из нас на сегодня является объектом наблюдения для «сексота».
Вы не поверите, но тогда обычный цвет уличной толпы был черный, синий. Как в Китае. Уже будучи студентом, я приехал домой на каникулы, пригласил девочку в кино. Она сделала прическу, у меня был модный «кок». Нам удалось лишь «пол-улицы» пройти, потому что собралась компания мальчишек, которые бежали поодаль и кричали на нас: «Американские шпионы». Подружка моя зашла в подъезд, надела косынку. Но все равно спустя несколько дней о ней написали в школьной стенгазете как о стиляге и нарисовали карикатуру.
Я и сегодня не могу понять: почему с такой яростью боролись со «стилягами»? В подавляющем большинстве мы жили бедно. У многих брюки, которые с удовольствием кромсали комсомольские патрули, были единственными. Помню, для Витьки Иванова история с брюками плохо кончилась. Тогда он первый срок получил, когда в ответ на оперативника накинулся. Потом он газом отравился.
Нам негде было собираться. Нашли на улице Горького атомное убежище, но нас быстро «вычислили» и «вычистили» оттуда. Зимой гнали с почтамта. Мы очень увлекались джазом, создали свой оркестр в клубе (ныне ДК Дзержинского). А каким событием был Всемирный фестиваль молодежи в 1957-м году! Мы впервые увидели иностранцев' на вокзале, и оказалась, что это улыбающиеся, веселые люди, которые не очень-то страдали в своем «капитализме».
А у нас у стадиона «Динамо» вырезали в полный рост «стиляг» из фанеры. Боролись таким образом с «буржуазным влиянием».
Я думаю, что милиция и прокуратура «подключились» к «стилягам», когда КГБ полностью в них как в организации «разочаровался». Поняли, что игра, и только.
Потом ребята из нашей компании кто поступил учиться, кто в армию ушел, и органы отыгрались тех, кто помоложе, кто «гулял» перед армией. Говорить о насилии в отношении тех бежицких девушках было смешно, тем более тем, кто их хорошо знал.
Скажу, что я с изумлением читал перечень ребят, загремевших в тюрьму как «стиляги-насильники». У двоих, например, женщин, по-моему, вообще не было, они так и не женились потом.
Судьба у них получилась очень разная. Один стал начальником треста, другой — снабженцем. Чиж спился, опустился и Сим, Боб умер. Герман, кажется, в малом предприятии работает.
Мне ведь позже другую «организацию» пытались приписать — «Сороконожку». В КГБ таскали. А началось с того, что один из наших ребят разослал всем приглашение на встречу после демобилизации с программой: «Раз — поддача, два — подача, третье — фейерверк». И была одинаковая картинка - штык, воткнутый в землю, сороконожка ползет по каске.
«Кагэбэшник» все на полном серьезе допытывался: что означает фейерверк — не взрыв ли? Кричал, что штык в землю — это капитуляция перед врагами. Говорил: «Радуйтесь, что сейчас не 53-й год».
А мы понимали, что уже не 53-й год. А вот помню: мы только начинали тогда «отходить от бедности и все ждали чего-то хорошего, вот-вот оно случится, произойдет...
Комментариев нет:
Отправить комментарий